В последние месяцы западные разработчики неожиданно увлеклись эпохой Троецарствия в древнем Китае: прошлой осенью вышла Oriental Empires, а нынешней на прилавках должна появиться Total War: Three Kingdoms. Ничего необычного в этом нет, ведь это был очень интересный и насыщенный событиями период в истории Китая. Скорее странно, что интерес к этой эпохе появился у разработчиков только сейчас.
Социальная инженерия древности
Китай веками жил, повинуясь внутренним циклам. Страна то погружалась в анархию, то возрождалась и объединялась — как гигантское, бьющееся в собственном ритме сердце. В отличие от небольшой Европы, разбитой на множество совсем уж мелких государств, Китай по меркам древности и средневековья был просто гигантским. На севере страна упиралась в холодные неприветливые степи Монголии и леса Дальнего Востока, на юге царила тропическая жара, на западе высился Тибет, в центре раскинулись громадные речные долины, регулярно заливаемые водой так, что вся область превращалась в болото. Словом, в пределах одной страны сочетались буквально разные миры.
Уже в те времена численность населения в Китае была огромной. Большие плодородные пространства позволяли прокормить невероятное по европейским меркам количество людей. Население Поднебесной насчитывало десятки миллионов, а в крупнейших городах обитали сотни тысяч человек. Чтобы управлять такой массой народа, требовалась чрезвычайно развитая бюрократия. Поэтому даже китайские средневековые легенды пестрят упоминаниями взяток и управленческих интриг. Китайский правитель не мог быть просто военным вождем: ему приходилось поддерживать хрупкий баланс между интересами крестьян, бюрократов, горожан, царедворцев — и все это на огромном пространстве. Когда уследить за всем сразу не удавалось, в стране начинались восстания, достигавшие чудовищного размаха.
На восстание китайцы шли легко, причем не только против людей, но и против богов. Божок, которому не удавалось, например, послать дождь, выволакивался из храма на проезжую дорогу и лежал там в пыли, оплеванный, пока не начинал выполнять свои обязанности как положено. Если даже с богами в Китае особенно не церемонились, то чего уж говорить об императоре. Даже объективные проблемы, вроде природных катаклизмов, рассматривались как символ утраты мандата небес.
Однако сами повстанцы тоже считали себя не разбойниками с большой дороги, а альтернативным справедливым правительством. Поэтому в банде китайского Стеньки Разина непременно имелись свои ведомства, административные интриги и распределение полномочий, вплоть до назначения специальных разбойных чиновников для вышивки знамен. В результате попавший в плен к бунтовщикам чиновник часто не чувствовал никакой разницы с родной управой, и мог даже сделать карьеру на новом месте.
Рухнувшая империя
В конце II века н.э. империя Хань начала распадаться. Фактическую власть в стране осуществляли чиновники-евнухи. Они были чаще всего недостаточно компетентны, зато отлично умели бороться за власть и удерживать ее. Каста скопцов-правителей закостенела, казну эти деятели разворовывали, в то время как страна разорялась. Как обычно, это привело к восстанию «желтых повязок», чей лидер, как тогда было принято, сам назначил себе блестящий титул «Небо Справедливости». Как положено, под восстание подвели мощную философскую базу в виде учения Лао-Цзы. Правда, популярность Небу Справедливости приносили не теоретические умствования, а заявленная способность лечить людей, вызывать ветер и насылать дождь. Вопрос о том, был ли Небо действительно колдуном, спорный, но важно было то, что его паства и враги в это верили. Разумеется, повстанцы-даосы тут же устроили собственную империю с чиновниками и философским фундаментом. Правительство пыталось подавить эти выступления, но быстро столкнулось с типичной для Китая проблемой.
Дело в том, что древнекитайские войска чаще всего состояли из трех элементов: пограничники, которые служили на рубежах и отбивали нашествия кочевых племен, дворцовая армия, расквартированная в столице и войска провинций. А при наборе солдат часто приходилось выбирать между лояльностью и воинскими навыками. Иногда и такого выбора не было. Пограничники по очевидным причинам хорошо воевали, но считали себя воинами конкретного полководца, а не правительства. От столичного войска можно было добиться лояльности, но почти никогда — высоких боевых качеств. Провинциальное войско зависело от местного начальства сильнее, чем от столицы, поэтому эти отряды легко могли сменить флаг. Более того, даже в рамках отдельной армии бывало, что хорошо вооруженной и сытой оставалась только личная гвардия полководца. Вообще отношение к военной службе в тогдашнем Китае отлично описывается поговоркой «Хорошее железо не идет на гвозди, хороший человек не идет в солдаты».
С военачальниками была та же беда, что с их войсками: слишком хороший командир не решал, а создавал проблему. Такой генерал мог сам пожелать стать императором или хотя бы князем небольшой области размером с Германию. В Поднебесной существовал вполне рабочий механизм решения таких проблем: очень хорошего полководца вызывали в столицу, устраивали показательный процесс и казнили, опасаясь, что иначе он захочет взять власть в свои руки. Однако и тут все было непросто: полководец мог почувствовать неладное и не приехать, или его оказывалось некем заменить, а армия расстраивалась после гибели любимого генерала и принималась восстанавливать справедливость — читай, выходила из повиновения. Часто было сложно сказать, то ли генерал действительно замышлял заговор и потому его пытались казнить, то ли полководец предвидел грядущую казнь и защищал себя. Однако получилось то, что получилось.
Анархия в стране нарастала стремительно. За время борьбы против восставших даосов на первый план в империи вышел полководец Хэ Цзинь. Он блестяще оправдал все опасения: помимо войны, полководец решил заняться политикой. После смерти императора Хэ Цзинь поддержал одного из двух его сыновей. Он отравил императрицу-мать, но в конечном счете оказался неважным интриганом: Хэ Цзиня заманили во дворец и убили евнухи-чиновники. Однако они упустили из виду, что для солдат покойный генерал был как родной отец, а самих евнухов войска считали кучкой злобных коррумпированных бюрократов. Армия взяла приступом дворец и перебила чиновников. Правда, новоявленные революционеры очень скоро обнаружили, что мало свергнуть прогнившую диктатуру — надо еще достать откуда-то чиновников получше. Победители же умели только твердой рукой наводить порядок, то есть казнить и миловать по собственному желанию. В итоге на первый план в Китае вышли «частные военные компании» провинциальных вождей. Именно они управились с «желтыми повязками» — бунтовщиками-даосами. Однако объединить страну не получилось. Прежняя империя Хань развалилась, и на ее обломках возникли государства, которые и дали название всей эпохе смуты — Троецарствие.
Император продолжал формально сидеть на престоле, но им помыкали полководцы, обладавшие настоящей властью. Китай был разделен на отдельные княжества, а внутри самих княжеств шла бешеная внутренняя грызня. Три появившихся тогда царства демонстрировали разный подход к жизни. Северное государство Вэй, которым правил величайший полководец тогдашнего Китая Цао Цао, делало ставку на энергичных, пусть и необразованных, чиновников и воинов, и вовсю пользовалось наличием границы со степью. Вэй привлекала наемных всадников из-за Великой стены. Оно же приложило огромные усилия, чтобы прикрепить людей к земле, не слишком считаясь с тем, кому участки принадлежали раньше.
Южная держава У исповедовала другой подход. Там сохраняли верность старой конфуцианской бюрократии. Наконец, царство Шу, расположившееся в окруженной горами местности на юго-западе Китая, представляло собой странную смесь интеллектуалов (включая уцелевших евнухов) и бандитов. Оно держалось в огромной степени на личности Чжугэ Ляна, государственного деятеля, необычайно популярного во всей Поднебесной. Хитрый чиновник и дипломат, он даже после смерти стал героем фольклора, своеобразным мастером Йодой древнего Китая.
Держава Вэй, безусловно, казалась самой сильной из трех, но ее рвали изнутри на части собственные чиновники и генералы, а измученное жители массово бежали на более спокойный юг. Вэйцы с удовольствием сделали бы южных соседей собственными подданными, но путь им преграждал самый большой в мире крепостной ров — река Янцзы. Воспетая в кино битва у Красной скалы посвящена грандиозной попытке северян-вэйцев форсировать величайшую реку Китая. Флот под началом Цао Цао переходил реку, когда навстречу вышли брандеры, подожженные южанами. Цао Цао не верил во флотоводческие таланты своих людей и заранее приказал связать корабли цепью, чтобы они не пришли в беспорядок на реке. Из-за этого пожар быстро распространился, и суда сгорели дотла, не в силах расцепиться. Цао Цао одержал множество побед, но запомнился именно этим грандиозным провалом, когда тысячи воинов сгорели заживо или утонули в реке.
Зато в его руках находилась величайшая ценность — император. Когда Цао Цао умер, императорскую печать захватил Цао Пи, его сын. Чтобы добавить себе легитимности, он устроил целый спектакль с участием формального императора Хань. Тот трижды официально просил преемника принять символы власти, а Цао Пи скромно отказывался, но в конце концов великодушно согласился стать императором. Правда, на троне еще предстояло усидеть — императорами себя объявили и вожди двух других царств.
В трех государствах воцарилась путаница. Ни один правитель не мог чувствовать себя спокойно, потому что заговор мог оборвать жизнь самозваного императора быстрее, чем внешние враги. Экспедиции друг против друга у всех царств кончались одинаково — полным провалом. В конце концов удача улыбнулась вэйцам, которые сначала уложили на обе лопатки царство Шу, причем сделали это в суворовском стиле. Правители Шу полагались на окружающие их горы, но воины Вэй сумели прорваться через перевалы по бездорожью, там, где их никто не ждал. Многие разбились на скалах, но выжившие скатились в богатые долины, где было что взять и никто не ждал удара. Царство Шу пало, правда, как водится, полководцев, покоривших его, профилактически казнили.
Дальнейшее было делом техники. Китай был обескровлен: страна, по которой бродили армии и разбойничьи шайки, согласилась бы на любого сильного правителя. В 280 году северяне дерзко форсировали Янцзы и стремительно прорвались в сердце княжества У. Его беспокойный правитель сумел настроить против себя множество подданных, поэтому, когда вэйцы вторглись в страну, многие встречали их с распростертыми объятиями.
Правда, мира и спокойствия этот успех не принес. На ослабленный Китай, как стервятники, слетелись кочевые племена с севера. Впрочем, Поднебесная справлялась с нашествиями необычным образом. Страну не завоевывал только ленивый, но любой захватчик быстро обнаруживал такой богатый и благоустроенный край, что сам хотел жить так же. Дети и внуки варваров, спавших в седле, сами превращались в утонченных конфуцианских чиновников и счастливо правили новым владением — пока их не сметала следующая волна свирепых и голодных дикарей.
Древний Китай выглядит очень странно на наш современный взгляд, но это действительно другая вселенная. Хотелось бы, чтобы разработчики, берущиеся за этот сеттинг, не ограничивались просто тягой к восточной экзотике, а попытались учесть и культурные особенности. В конце концов, тушечница, необходимая, чтобы писать трактат об управлении государством — оружие не хуже меча. Тогдашний Китай — это не только эпические схватки, но в первую очередь — борьба за души и умы, культурное влияние, шпионаж и интриги. Вовремя организованный заговор оказывался страшнее вторжения, а владение искусством составлять философские трактаты завоевывало города. Более любопытный и при этом не затертый антураж для стратегии сложно даже представить.
взято тут
Комментариев нет:
Отправить комментарий