КТО, КУДА, С КЕМ И ЗА ЧЕМ?

   - ИСТОРИИ

В чём разница между «учить» и «учиться»? Как ведёт себя человек в ситуации «я учусь»? Что такое «взыкование»? Можно ли бороться с неработающими стратегиями обучения и перестать быть страусом, бьющимся о бетонный пол?

ТРИ ИСТОРИИ

История раз. Когда в мой аспирантский период жизни на филфаке один молодой преподаватель взял да и выкатил внезапно доступный для всех желающих курс эстонского языка, его чуть не затоптали те саые желающие. Аудитория — по крайней мере, на первых занятиях — оказалась забита до отказа. Причём, как водится, чуть не треть собравшихся составляли аспиранты и преподаватели — и это обычный расклад для нового, доселе недоступного курса. Вот сидим мы, грызём сильно непривычную систему, по очереди читаем и переводим тексты, доходит очередь до одного из примкнувших к учащимся профессоров... и я краем уха слышу, что текст он читает абсолютно не своим голосом. Заметно более высоким, чем обычно, с частой паузировкой и срывами в самых неплановых местах.
Я тогда поставила себе галочку на эту тему и запомнила момент, тем более что за собой такой же голосовой паттерн знала, только вылезал он в основном в других социальных ситуациях. А здесь я слегка удивилась, потому что в привычных университетских раскладах профессору этому была свойственна скорее небрежная лёгкость в обращении с материалом и полная отвязанность интересной для него темы от всяких вещей вроде статусосохраняющего поведения и внешних подкреплений самооценки (это от него, например, можно было услышать нечто вроде «ко мне на семинары и лекции ходить не обязательно, это для тех, кому интересно — а если неинтересно, то самую-самую базу темы можно подобрать просто по вот этому списку литературы»).

История два. Когда меня и группу других молодых полевых исследователей готовили к первым встречам с живыми информантами, носителями малых и вымирающих языков, нас предупреждали: никогда не спрашивайте их, учили ли они своих детей-внуков родному языку. Потому что с их точки зрения, «учат» — это когда в школе, с учебниками, тетрадками, преподавателями и за партой. И ответом будет, разумеется, нет. А спрашивать надо другое: говорили ли они с детьми на родном языке, пели ли им колыбельные, рассказывали ли прибаутки и сказки, говорили ли при них на родном языке с другими взрослыми... Тогда есть шанс получить вполне подробную информацию по социолингвистической ситуации. Жизнь показала, что так оно и есть. Сначала носители исследуемого языка рассказывали нам, что при других взрослых, особенно посторонних, они говорят только по-русски, а затем, когда кто-то неосторожно показывал на его их внука и спрашивал — «ну вот его вы, например, языку учили?» получали недоумённый ответ: да какое учили, рано же ещё! Ему четыре года всего! Тот факт, что внук уже является носителем русского языка, который для него теперь и есть родной; что всё уже случилось, и что десять лет спустя они будут сами ныть и сетовать на молодёжь, которая культуры предков не знает (откуда эта молодёжь только такая взялась? из лесу вышла?) — данный факт им в этот момент на мозг абсолютно не натягивается.

История три. Молодые родители, развешивающие в комнатах перед своими трёхлетними детьми картинки с изображениями букв и пытающиеся перебрасываться с ними мячиком, называя при этом буквы алфавита, по каким-то загадочным причинам убеждены, что вот таким образом они учат ребёнка читать. А даже если они так не делают, то всё же не забывают сказать про ребёнка «он хочет научиться читать», когда мама при ребёнке читает книжку, а ребёнок при этом оживляется, хватается за страницы и пытается рассматривать, что там внутри. Если при этом начать спрашивать их, что же такое «читать», из каких процессов эта деятельность состоит, какая цель и возможные результаты всей этой активности, а главное — что такое «учить» и «учиться», то они будут озадачены не меньше, чем те самые сельские информанты, которым исследователь попытался бы указать на связь между их собственным поведением и уже сформировавшейся русской речью четырёхлетнего малыша. 

О способах и подходах к процессу обучения:

Оставим в покое пока детей, а тем более — обучение их чтению до освоения родного языка (и ЧТО при этом называют чтением). Оставим в покое также тех взрослых, которых на модные тренинги или немодные курсы повышения квалификации гонит взбрыкнувшее начальство или ещё с советских времён сохранившиеся регламенты. Возьмём самый-самый простой, чистый случай: вот у нас есть взрослый человек, вот он решил, что ему что-то в жизни нового надо — и вот он сам пошёл куда-нибудь на тренинг или на семинар. За свои же, как правило, деньги.

У этого человека есть сильно больше одного способа повести себя в ситуации «я учусь».

1. «Так, препод, мне тут надо эйфелеву башню быстренько построить, у тебя есть инструмент и метод под это? Вот эта штука, которой ты учишь — она годится? Я вот так и вот так её прилаживаю — не работает! С модификациями надо, говоришь? А какими? Ага, вот так уже прилаживается... Так, сейчас я эту штуку соберу.»

2. «Да я собственно, не знаю, куда я с этим инструментом, но у вас тут просто что-то то блестит и с музычкой, так что я зашёл посмотреть. Ы, какая штука! Что, говорите, вы с ней делаете? Какое странно занятие! Мне оно нафиг не надо, но дайте, я тоже поиграть хочу... Прикольно как. А ведь можно с этим ещё и вот так, и вот так — о, кстати, а ещё этим методом можно привинчивать и прикручивать. Кстати, у меня ж неприкрученная полочка в ванне! Вот я сейчас её и прикручу».

Оба этих подхода, при всё очевидном различии, имеют важную общую черту: человек действительно добывает себе какой-то инструмент-навык и потом как-то прикладывает его к своей жизни. Кто к Эйфелевой башне, кто к полочке в ванне.

Но есть же и другие способы проносить себя сквозь ситуацию обучения!

3. «А как правильно делать задания? А как правильнее — вот так или вот так? А дайте мне ещё больше заданий на потренироваться! Так, тут наверняка подробнее надо, так мало быть не может. А вот так правильно получилось?» (далее обучающийся выполняет пятилетку в три года, максимизируя нагрузку, потом обычно либо просит ещё, либо падает)

4. «Ой, это сложно, у меня ничего не получится. Ой! Упс! Бряк! Ну вот, у меня опять ничего не получилось. А можно мне какое-нибудь задание попроще, чтобы у меня получалось? Ой, а вот об это я испорчусь. И об это я тоже испорчусь. А вот об это не испорчусь, замечательно! Упс! Бряк! У меня опять ничего не получилось, это слишком сложно!»

5. «...» (Глухое молчание с задней парты. Учащийся замирает и не подаёт признаков жизни. Инструменты и навыки руками не трогает).

Все три последних подхода, при их кажущемся различии, имеют одну чёткую общую черту: они в принципе не предполагают освоения навыка, применимого в жизни, за пределами ситуации обучения. Все три подхода оказываются способами проживать дискомфортную ситуацию, от которой человек так или иначе пытается избавиться — победив ли ситуацию лихим кавалерийским наскоком, замерев ли в позе «лежачего не бьют», укрывшись ли в бункере. Быстро получить пятёрку или быстро получить двойку — это в равной степени способ получить сюжетную концовку «и тут от меня отстали».

Но какое же отношение это поведение имеет к семинарам и тренингам, где никто не ставит оценок и, в сущности, даже не пристаёт? Или даже так: в какой такой ситуации ощущают себя/находятся те, кто использует любой из трёх последних подходов? В какой ситуации эти подходы экологичны и адекватны? 

О стратегиях обучения и о термине «взыковать»:

А теперь поговорим о ситуации, в которой описанные выше стратегии адекватны и даже имеют практический смысл.

Предположим, прямо с завтрашнего дня вам в обязательном порядке предлагают бросить заниматься всей той работой, которой вы по жизни занимаетесь, и пойти... нет, не учиться, а, скажем, взыковать. Вот вы знаете, что такое взыковать? Я сейчас объясню.

Это будет в основном непыльная работа с текстами и другими источниками информации, плюс обильное общение с начальством. Начальство у вас будет меняться несколько раз в течение дня, каждый начальник будет приходить со своими требованиями и задачами, иногда для вас предсказуемыми, иногда — неожиданными, но вам в любом случае надо будет мгновенно бросать всё то, что вы делали или собирались делать, и начинать немедленно взыковать то, что он вам скажет. Как именно взыковать и что считается сегодня результатом — каждый конкретный начальник будет вам говорить в каждом конкретном случае. В момент смены начальства вы должны автоматически переключаться на новые требования и задачи, какими бы они ни были.

У вас будет льготный сокращённый рабочий день, но при этом все начальники будут подкидывать вам работу на дом. В том числе на выходные (обычно при взыковании выходной в неделю один, а не два). То есть на бумаге у вас будет сокращённый рабочий день, а на деле — ненормированный. 

Зарплата ваша за взыкование изначально определяется лотереей и меняться не будет. Вот сколько выпало — на такую сумму и будете жить, от эффективности взыкования вашего это не зависит. При этом ваши результаты взыкования будут оцениваться, одобряться или не одобряться начальством, но на зарплату и вообще качество вашей жизни — за пределами непосредственного общения с начальством — оценки влиять не будут. Никак. 

Пока вы на работе, вы обязаны заниматься только взыкованием, и одна из важнейших функций начальства вашего будет состоять в том, чтобы вы не занимались ничем другим. Чтобы во время взыкования вы не только в соцсетях не сидели офис-стайл, но и не пытались что-то втихаря читать, или разговаривать с коллегами, или ещё как-то заниматься собой. Отлучаться в туалет без разрешения начальства вам тоже будет нельзя. Для всякого пожевать-помыться-причесаться и так далее будут специально отведённые пяти-десятиминутные перерывы. 

Результаты вашего труда после оценивания будут отправляться в мусорную корзину. Если вы будете взыковать очень плохо, вам скажут переделать всю работу; возможно — несколько раз. Если вы будете взыковать очень хорошо, вас похвалят и поставят другим в пример. А вот результаты в дальнейшем использованы не будут в любом случае, никем и ни в каком проекте. Они будут просто выброшены. На все ваши вопросы «а нафига я вообще тогда этим занимаюсь» будут даваться ответы вроде «вам это потом пригодится в будущем».

Вы юридически не будете иметь право в течение некоего периода отказаться от взыкования ради любого другого занятия. То есть если вы захотите бросить взыковать и пойти хотя бы на завод работать, чтобы семью кормить или из любых других соображений, вас просто не оформят. И не разрешат прекратить взыковать; если вы всё-таки начнёте не просто прогуливать, а совсем сбежите, вас постараются найти и обеспечить вам до конца период обязательного взыкования в каком-то другом месте и в других условиях.

... Всё остальное, в принципе, может различаться. 

Я сейчас не спрашиваю, как именно вы бы стали выкручиваться в такой ситуации и как проживали бы этот взыковательный период. Я другое лучше спрошу:

— Что именно *первым* будем всплывать у вас в голове после этого опыта при слове «взыковать»? И что именно будет самым-самым очевидным, основным, характерным признаком взыкования, по которому вы будете опознавать его в жизни? Каждый раз задачи от начальства были новыми и друг с другом не связанными. Тем не менее, все они были взыкованием. 

Так что же такое взыкование? 

Что такое взыковать

А теперь представьте себе, что никто не говорил, отправляя человека взыковать, что это называется взыкованием. Вместо этого ему сказали, что он будет, как предлагалось в комментариях:

— работать в госконторе, на совершенно нормальной и обычной чиновничьей работе;

— служить в армии, совершенно нормальной и обычной армии;

— учиться школе, самой обычной средней школе, там все учатся.

Понятное дело, что человек не будет бросаться и по словарю проверять, что на самом деле означает «служить в армии» или «учиться». Зачем бы ему? Чем ему поможет информация про «осваивать навыки» или информация о том, что армия вообще-то для боевых действий предназначена, а не для укладки асфальта? Он получает практический опыт, который ему гораздо актуальнее и который в гораздо большей степени определит для него смысл слова «работать», «служить», «учиться», чем какие-то там зафиксированные значения в литературном языке, и уж тем более — определения соответствующих терминов. Если «учиться» лично для него было «сидеть замерев и не привлекать внимания — будьте уверены, в любой новой ситуации типа «учиться» его тело будет точно помнить, что надо делать! И вот эта память тела и будет тем навыком, который он на самом деле приобрёл в этой ситуации. Если в школе/ВУзе люди массово выучиваются замирать и не шевелиться, чтобы не заметили и не дёрнули — значит, школа ставит именно этот навык. Если в школе/армии люди массово выучиваются быстро выполнять бессмысленные для них приказы, прекращая активность, как только их перестанут подгонять — значит, школа/армия ставит именно этот навык.

... Разумеется, подобный опыт редко бывает единственным: слово «учиться» — не экзотический термин, и многим в жизни случалось оказываться в ситуациях, где для них учёба вовсе не была похожа на то, что я описывала как взыкование. И называлась при этом учёбой, что важно. Кто-то ходил в интересные кружки, многим повезло с ВУЗом, некоторым — даже со школой, ещё кому-то — с частным преподавателем... я вот встречала человека, который рассказывал, что сделанные им на уроках труда вещи использовались потом много лет. То есть всякое бывает, и на слово «учиться» у всех наслоено значительно больше опыта, чем уложилось в несколько абзацев, взыкованию посвящённых.

Вот только наличие отличающегося опыта само по себе не является решающим. То есть человек может прекрасно знать, что пришёл учиться в своих же собственных интересах, у него может быть опыт кружков, ВУЗа и обучения в условиях производства, он может видеть очевиднейшие отличия текущей ситуации от тех признаков, что многие перечисляли в комментариях про взыкование... и всё-таки заниматься взыкованием.

То есть страус знает, что бояться нечего, что опасность ненастоящая. Он даже прекрасно видит, что пол бетонный. И всё равно, всё равно! 

Можно ли не «взыковать»:

Когда вопрос ставится таким образом, большинство людей довольно легко могут, хотя бы на словах, выбрать, что им больше нравится и что актуальнее в их ситуации. 

Многие даже в состоянии реализовать выбор на уровне действия, хотя повлияет на него много что. Например, человек, который взыковал сильно дольше и чаще, чем учился или работал, может соскальзывать на взыкование в силу привычки. Хорошо напуганный, до травмы, страус может соскальзывать на взыкующее поведение, как только увидит один-единственный признак знакомого ужастика. Неважно, что пол бетонный! Важно, что кто-то произнёс слово «взыкование». «Учиться». «Работать». «Армия». Словесного сигнала вполне достаточно! Уберите всю ситуацию сразу!

Но когда кто-то задал вопрос, то сама формулировка уже предполагает момент выбора, и выбора самим взыкующим. Взыковать или работать? Взыковать или учиться? Взыковать или всё-таки прибраться уже наконец в квартире? 

В жизни, как правило, на ситуации подобный вопрос не написан. Вместо этого на ней написано бывает обыденное «учиться», «работать», «армия» — или даже «семья», «младенец», «детский сад». То же самое, что было написано и в период первичного обучения взыкованию. И вместо постановки вопроса «взыковать или не взыковать?», или любого иного вопроса, предполагающего выбор, человек начинает просто... ввести себя совершенно нормально. Нормально для школы. Нормально для детского сада, нормально для работы. Не в соответствии со своими интересами и планами, ради которых он вообще на работу пришёл, или там учиться — а как нормально.

Собственно, вся суть взыкования, которое он так много лет отрабатывал, именно к этому и сводится: выключить свои потребности, выключить связь с собой, выключить свои тактические и стратегические интересы... Условия-то помните? Основные параметры «потребности нельзя, смыслы нельзя, результаты нельзя, можно выполнять приказы» — помните? 

Естественно, что после того, как страус в этот режим перейдёт, он может сколько угодно видеть бетонный пол: биться об него он не перестанет, и даже головную боль учитывать будет только теоретически. Он же именно свою готовность о себе позаботиться и выключил первым делом! Он привычно запретил себе всё: ведь с этого взыкование и начинается.

Именно поэтому хорошо обученный страус будет так легко во взыкование сваливаться — и так тяжело из него выходить. Каждый, каждый раз. Вручную, сознательно переназначая слову «учиться» или «работать» смысл «получать полезный мне результат» — вместо всего того, что было навешено на это слово во взыковательный период.

Нет, САМО взыкование не отваливается. Там ручной переключатель. Ручной и многоразовый. 

Выглядящий как «Стоп, зачем я здесь вообще! О, точно! Я же собирался полочку повесить!»

Будете смеяться, но полочки и эльфиевы башни действительно работают. И чем конкретнее полочка, тем проще:)

Возвращаюсь к теме «самых хороших взыкующих». 

Или, точнее, самых высоко оцениваемых взыкующих: мы же помним, что такая работа, как взыкование, не оплачивается деньгами, а только оценивается начальством как хорошая или плохая?

Кося взглядом на условия и правила работы, начинаем перечислять важнейшие параметры: хороший взыкующий мгновенно по приказу начинает и бросает любую деятельность, не отвлекается на не приказанное, ничего не пытается предпринять сам, не доделывает и не переделывает без свистка, не ест, не пьёт, не болеет, в туалет не ходит — как минимум, без команды. Т. е. всё это у него должны быть не дефолтные потребности организма, а так, опциональные фишки, включаемые начальством, если последнему они вдруг понадобятся.

Выглядит эффектно, но не вполне биологично — скорее, похоже на киборга или зомби. Что, в общем, объясняет, почему так трудно найти чистого, незамутнённого, идеального взыкующего: все то жуют что-нибудь без приказа, то читают под столом, маскируясь работой, то болеют чем попало — в общем, идеально взыковать крайне непросто. Всё время есть риск огрести плохую оценку. А с киборгами и зомби другая проблема: они напрочь не умеют догадываться, чего же хочет начальство, и ещё они напрочь не заинтересованы в получении хороших оценок. Зомби — он в лучше случае умеет есть мооозги, а вот ценность пятёрки в дневнике он уже не понимает. В результате на взыковательную работу постоянно набирают хомосапиенсов, и взыкуют эти хомосапиенсы кое-как. За что и получают всё время плохие оценки.

Но сильно желающие избежать плохой оценки — и от любого текущего начальства, и от себя самих (человек — зверюшка обучаемая и быстро начинает сам себя гладить и наказывать за хорошее взыкование, не дожидаясь начальственной проверки) — поступают иначе. Они начинают высматривать тех, кто жуёт без приказа или там под столом читает... и дёргают их, возвращая к текущей назначенной форме взыкования. Это они будут требовать, чтобы вы перестали читать под партой и слушали, что вам говорят; чтобы вы перестали постить котиков и занялись агитацией за какую-нибудь из воюющих сторон (ту, которая правее, разумеется); чтобы вы перестали решать задачки и занялись своей внешностью или работой на пользу общества; чтобы вы перестали заниматься своими частными домашними делами и стали бороться за права (как бороться? рассуждая о правах, разумеется, и втягивая в эти разговоры как можно больше народу — видите пирамиду, а-ля финансовая?)...

Содержание требований, как ни странно, не имеет значения: оно у взыкующих меняется регулярно, иногда — пресловутые раз в полчаса, хотя обычно реже (например, средней политической темы хватает на 2-3 недели оживлённого взыкования всем рунетом, потом надо подкладывать следующую). Дело не в содержании: пока такой персонаж оценивает ваше взыкование как недостаточно хорошее, качество его собственного взыкования не оценивается вообще никак. Он временно является тем самым начальником, который подкидывает задачи, ставит оценки — и таким образом обеспечивает поддержание самой взыковательной системы. Видите масштаб, важность задачи? Она вне обыденных категорий: на работе этих людей стоит сам взыковательный мир! *По поводу чего все эти люди имеют право себя погладить за ударную работу на бесплодной ниве взыкования*. Конечно, настоящих начальственных постов на всех не хватит, но ведь можно же и на чисто добровольной основе, в соцсетях где-нибудь, или вообще дома: уж семья-то точно никуда не денется!

Кстати, о «никуда не денется». Помнится, это было одним из важнейших условий взыкования как работы? Уволиться нельзя, перевестись куда-нибудь нельзя, сбежавших возвращают силами закона... Да, в соцсетях такую шарашку смоделировать технически трудно. А вот в любой конкретной голове — можно! 

Не все взыкующие получают одобрение начальства, отнюдь. 

Есть, например, такие, которые на любую команду сверху отвечают препирательствами. Они не бросаются выполнять очередные указания, отнюдь: они бросаются доказывать начальству, почему так делать не надо, почему начальник сам дурак и почему все, кто выполняют такие приказы — сами себе буратины. Эти, конечно, получают плохие оценки от текущего начальства, но в целом взыковательная система от них ни капли не портится. Они продолжают находиться на взыковательной территории? Несомненно: всё то время, когда они спорят с начальством, они на рабочем месте. Они занимаются посторонней деятельностью? Нет: всё то время, пока они спорят, они не едят, не спят, не красят забор и не копают нору для побега. То есть они вполне себе часть системы, просто такая... шумная очень.

Есть другие: они вместо выполнения указаний начальства по покраске забора красят забор. Они тоже территорию не покидают, ничем посторонним не занимаются. Они только постоянно то ли забывают, то ли злостно игнорируют третье правило взыковательной системы, о которой шла речь в самых первых постах по теме: отправку результатов в мусор. Наоборот, они пытаются добиться как можно лучших результатов и всем их показать — иногда в надежде, что им и дальше позволят именно красить забор, а не перебросят на другую работу, иногда же в надежде, что забор этот ещё кому-то пригодится. Поэтому выкидывать их результаты в мусорку постоянно приходится начальству и коллегам по взыкованию. Некоторые делают это с энтузиазмом, некоторые — с раздражением от необходимости выполнять не свою часть взыкования, но в целом взыкующие коллективы благополучно справляются с этой недоработкой. Комментаторам из предыдущего поста: видите, как всё просто? Не надо придумывать остальным взыкующим никаких дополнительных мотиваций. Выкидывание результата в мусорку было заложено ещё в самом определении взыкования как вида работы! 

И те, и другие плохие взыкователи довольно часто не считают себя участниками системы, но на их место в ней это мнение не шибко влияет. Первые нередко надеются при помощи победы в споре завоевать право заниматься своими делами; вторые — ударным трудом заработать право заниматься своими делами. Но пока и завоевание, и зарабатывание делается об начальство и остальных взыкующих, последние имеют возможность отказывать в этом праве сколько угодно. Без ограничений по времени вообще. Мало ли, кто там морду набил или забор покрасил, это же не повод позволять им не взыковать со всеми! Все в одной клетке, никуда не денутся!

А что же с соцсетями и прочими местами, где никакой клетки-из-которой-не-выбраться вроде бы и нет, всё только в голове — а народ плачет, но взыкует, как проклятый? А ничего сложного, в сущности: большинство опытных взыкующих обучены тому, что клеткой является сам факт наличия собеседника, или даже сам факт присутствия говорящего существа поблизости. И пока есть с кем спорить за право не выполнять приказы, или кому предъявлять покрашенный забор — низко оцениваемые взыкователи могут снова и снова пытаться завоёвывать и зарабатывать. Фразу «не кормите троллей» придумали именно для них — но голодная смерть троллям не грозит, покуда не отменена клетка в голове и покуда идею «отсюда же можно просто уйти вместо со всеми своими делами» такой персонаж не начинает рассматривать первой или хотя бы в единой компании с идеей участвовать в диалог до победного конца.

...Вот эта клетка в голове, с которой люди превращаются в собачек Селигмана — это то, почему люди начинают взыковать при первом признаке неблагоприятных условий, даже когда второго признака не видать. А заодно — это та самая штука, что мешает им задуматься и прикинуть, почему же и чем же были так важны оценки начальства на их самой первой взыковательной работе, и отчего получить плохую оценку казалось столь неприятным делом.

DREAMER_M