За всю историю отношений мужчины и женщины эта претензия еще никому не помогла, ни мужчине, ни женщине – никому!Отдельно от жалобного парня и беспардонной дамы, словно стесняясь и сторонясь их назойливой компании, на меня смущено, даже как-то виновато, казалось, за них, смотрела робкая красивая женщина. Как я рассказывал, прежде она вылечилась у меня от бесплодья, родила замечательного мальчишку, и вот впервые «вырвалась» от своих материнских хлопот в кабинет.
Ей я был рад. Направив распорядительную даму лечиться и отослав уже расхотевшего хныкать молодого человека, делать его выбор, я вернулся к ней в большой кабинет. Другие еще не подошли. Мы оказались вдвоем. Обрадованный ее приходом, стал расспрашивать.
- Соскучилась. По группе. По людям. Больше года никого не видела…
- Что дома? Как сын?
- Все в порядке. Все здоровы. Сын растет…
- Вы его с кем оставили?
- С мужем.
- А как муж в новом качестве? Как он в роли папы?
- Справляется. Кажется, ему нравится. Только я ему больше неинтересна! – без паузы выпалила она неожиданно, и таким тоном, будто похвалилась каким-то своим достижением в пику непозволительному падению мужа. (В мыслях у меня наваждением мелькнул образ только что ушедшего мужчины, обличавшего бросившую его женщину в вероломстве и предательстве). Эта взрослая жена так гордо сказала свое: «я ему больше неинтересна!», будто выиграла приз и теперь ждет награды!
Куда делось ее обаяние! Передо мной, явилась сразу неожиданно подурневшая, прячущая за показной кротостью бессильную злость, потерявшая себя девочка-жертва.
Подумал, что раньше такие жены бегали требовать управы на любимых мужей в парторганизацию или в профком. За ними, поддерживая их уверенность в их претензии, вековечной толпой стояли все замученные в домострое и цепко держащиеся за этот ненавистный им домострой, вслед за своими несчастными мамами еще в детстве забывшие себя, сами для себя никогда ничего не сделавшие, остервеневшие от рабской доли, от несбывшейся надежды на чудо и растерянности, от бессмысленного труда, вечно «ни в чем не виноватые» несчастливицы, гордящиеся своей несчастной долей, веками безвольно калечившие жизнь себе, своим мужчинам и завещавшие ту же каторгу детям и детям детей,.. за этими жалобщицами, поддерживая их обиду мысленно стояла тысячелетняя женоненавистническая традиция «женщина-жертва».
Изуродовав красивое лицо смесью бессильной злости и страха всего лишиться женщина с такой гордостью говорила о том, что мужчина потерял к ней интерес, будто в этом его вина. Как будто другой должен любить, должен интересоваться… Женщина не замечала, что завороженная этой претензией к мужу, она, увлеченная своим долгожданным материнством в действительности забыла и самое себя и свою прежнюю нужду в мужчине, который рядом. Не замечала, что на деле безразличной к себе и к нему стала сама она. А заметив ответное охлаждение мужа, вместо того, чтобы спохватиться и самой вернуться в отношения, испугалась, засуетилась, стала угождать. Угождением и страхом вызывая жалость и обязывая, лишала отношения непосредственности. Ни сама ничего не чувствовала, ни живого отношения мужа не умела заметить. Муж стал сердиться, она обижаться. Устраивать сцены и истерики. Наконец добилась, что в очередной ссоре, в ответ на ее: «Нет, ты признайся, что я тебе больше не нужна?!». Муж ответил: «Да!». «Что, да?». «Не нужна!» - ответил муж. Теперь, победно уличив его, она взывает к справедливости.
Заигравшись и требуя поддержки в обиде, наша жена и мать, кажется, совсем не отдает себе отчета в том, чем играет, что готова потерять. Не замечает, что если ей поверить, то на месте мужа почувствуешь себя совсем ненужным. Как трутень в пчелином улье после того, как оплодотворил пчелу-матку!
Чтобы вернуть разговор в реальное русло замечу, что пока ее муж другую не нашел, не ушел, не запил, не ведет себя с ней пренебрежительно. Он, хоть и работает теперь, пока она в декрете, один и на двух работах, охотно помогает ей во всем, разделяя все домашние заботы. Но увлеченный отцовством, как и она материнством, ведет себя менее пылко, чем прежде. Занят ребенком, домом, приготовлением еды, чем угодно, но не ею, как до рождения сына. И еще он устал от «сцен»!
Так как наша героиня прежде уже бывала в кабинете и была подготовлена к иной постановке вопросов, чем капризы, то ее жалоба стала ведущей темой этого дня.
Ни я, ни другие подошедшие тем временем в кабинет участники группы, многие из которых знали и любили и ее и ее мужа, никто не поддержал ее претензий. Поддержать обиды значило их рассорить. Все знали ее настоящую и видели, что она просто взяла негодную и скверную роль, а себя забыла. Перепуганная, что муж ее якобы разлюбил, пытается ему угодить. Угождая теряет себя, перестает быть той, которую он не в силах не любить, той, кому он счастлив был подарить ребенка. Ее «игры» стали темой сегодняшней работы кабинета. А вызванные ими вопросы – общими.
- Другой человек должен нас любить? Или вызывать и поддерживать любовь к себе наша личная задача?
- Человек обязан хотеть с нами сотрудничать? Или вызывать и поддерживать интерес к нужному нам сотрудничеству других с нами – наша забота?
- Что такое твой мир? Это то, что тебе должны обеспечить другие? Сходили с тобой в ЗАГС, и стали твоими рабами, твоей собственностью с гарантией на вечное пользование? Или это твой выбор и мир, который ты поминутно создаешь тем, что делаешь, как существуешь, тем, что ты сама себе интересна (сам себе интересен)?
Ведь того жалкого обиженного молодого человека, как человека нет. Женщине не с кем общаться, она уходит. Когда эта женщина, еще вчера вызывавшая любовь просто тем, что она есть, теперь суетится, боится не угодить и требует отношения, которого не вызывает, ее нет. Требуя жалости, она оставляет любящего ее мужчину без себя!
Вспомнил, как один молодой муж говорил перед разводом о своей жене.
- У меня крыша едет! Эта же форменная шизофрения! Я вижу ее. Вот стоит она, какую я люблю. Подхожу, дотрагиваюсь – нет ее! Что-то ненастоящее, придуманное, ни одного живого жеста, как зомби! Ничего не могу понять!
Жить вместе они не смогли. Разошлись. Он верит, что любит жену и теперь. И никакую другую полюбить не умеет и теперь. Она тоже всю жизнь одна.
М.Л. ПОКРАСС
Комментариев нет:
Отправить комментарий